— Она была странной, эта девочка. Такая маленькая и худенькая, но в ней чувствовалось какая-то недетская сила, если вы понимаете, что я имею в виду. Мне она нравилась, хотя многие из наших говорили, что не могли побороть страх и неприязнь к ней. Были и такие, у кого она вызывала какую-то болезненную симпатию, почти любовь. Девочка в свои 11 лет это здорово чувствовала и манипулировала людьми совсем как взрослая, испорченная женщина. Моя коллега Н., рассказывала, что Мэри жадно расспрашивала ее о подробностях личной жизни, рассматривала фотографии детей, домашних любимцев, жаловалась, что скучает по дому и своей собаке. Совсем как обычный ребенок. Как-то попросила разрешения позвать котенка, который сидел под окном. Это было запрещено правилами, но Н. согласилась. Они открыли окно и втащили котенка внутрь, и девочка начала играть с ним, а потом схватила животное за шею и держала так до тех пор, пока у котенка начал синеть язык. «Ты же делаешь ему больно!» — закричала Н., а Мэри спокойно так отвечает: «Он ничего не чувствует, и вообще, мне нравится причинять боль тем, кто не может дать сдачи».

Разговор шел о Мэри Белл, одной из самых знаменитых детей за всю историю Великобритании, которая, в 1968 году, в возрасте 11 лет, вместе со своей 13- летней подружкой одного за другим, с перерывом в два месяца, хладнокровно задушила двух маленьких мальчиков, 4 и 3 лет. Девочке, которую международная пресса называла не иначе как «испорченное семя», «порождение дьявола» и «ребенок-монстр», и о существовании которой английская пресса постаралась забыть как можно скорее, выражая общественное мнение: «Мы не хотим об этом знать. Это слишком чудовищно». Моя собеседница Бренда, в прошлом полицейский сотрудник, была одной из многих, кто безотлучно находился с Мэри с самого момента ареста, в течение судебного процесса и затем долгих лет нахождения в разных лечебно- исправительных учреждениях. Прошло немало времени, но Бренда живо помнит все детали этого громкого дела, по ее словам, перевернувшего представления людей о Добре и Зле.

Мэри и Норма жили по соседству в одном из самых неблагополучных районов Ньюкастла, в семьях, где привычно сосуществовали многодетность и нищета, и где дети проводили большую часть времени, играя без надзора на улицах или на свалках промышленных отходов. В семье Нормы было 11 детей, родители Мэри имели четверых, при этом ее отец выдавал себя за дядю перед соседями, дабы семья не лишилась пособия для матери-одиночки. «Кому охота работать?» — искренне удивлялся он. – «Лично мне денег не надо, лишь бы хватало на пинту эля по вечерам». Мать Мэри, своенравная красотка, с детства имела психические отклонения, например, в течение долгих лет отказывалась есть с семьей, если только ей не ставили еду в уголок под кресло. Мэри появилась на свет, когда ее матери было только 17 лет, вскоре после неудачной попытки той отравиться таблетками. Через четыре года мать пыталась отравить уже собственную дочь. И, хотя родственники принимали самое теплое участие в судьбе ребенка, инстинкт выживания научил девочку искусству воздвигать стену между собой и внешним миром. Особенность, которую, наравне с буйной фантазией, жестокостью, а также выдающимся, недетским умом ребенка, отмечали все, кто имел к ней отношение. Мэри никогда не позволяла себя целовать или обнимать, рвала в клочья подаренные тетками платья и ленты.

— Она любила фантазировать. – Вспоминает Бренда. – Рассказывала мне о лошадиной ферме своего дяди и о красивом черном жеребце, которым, якобы, владела. «Что за маленькая врунишка!» — думала я про себя. Говорила, что хочет стать монашенкой, потому что монашенки «хорошие». И все время читала Библию. Свидетели говорили, что их у нее было штук пять. Это уже позже выяснилось, что в одну из Библий она вклеила список всех своих умерших родственников, их адресов и дат смерти. Ну не чудовищно ли? А ночью, бывало, сердце сжимается, когда слышишь, как она стонет во сне или вскакивает по сто раз за ночь, потому что боится описаться. Или вдруг, перед самым судом, спрашивает: «Что они со мной могут сделать? Повесят меня?» Что тут скажешь ребенку, который ростом тебе по грудь?

Трудно поверить, что эта же девочка неоднократно заявляла психиатрам, что она ничего не боится и совсем ничего не чувствует. А на вопрос, что она думает о предсмертных муках убитых ею малышей, ответила: «Да ладно. Кто мертв, тот мертв».

Несмотря на весьма искусную тактику манипулирования судьями и аудиторией, на полной отрицание своей вины и попытки обвинить во всем недалекую, отстающую в развитии Норму, Мэри была признана виновной в непредумышленном убийстве со смягчающим обстоятельством. Таким обстоятельством стал диагноз врачей — психопатическое отклонение.

— Я хорошо помню этот случай. – Говорит детский психиатр-криминалист доктор Сабмали. – В те времена, пожалуй, не было в стране студента- психиатра, который бы не листал дело Мэри. Подобные вещи в Британии крайне редки. За последние 250 лет было зарегистрировано только 27 убийств детьми младше 14 лет других детей, и еще четверо убили взрослых. То есть по одному преступлению в 10 лет, в других странах Европы статистика примерно та же. Тревожит, что в последние годы количество других видов малолетней преступности быстро растет, это неминуемо приведет и к увеличению убийств. Британская же юридическая система осталась практически неизменной чуть ли не с тех самых веков, когда детей можно было пороть и даже вешать. После громкого процесса для Мэри Белл долго не могли найти подходящего места для адекватного ухода и лечения подобного «монстра». Правда, в последующие годы в стране открыли несколько хорошо охраняемых учебно-воспитательных заведений с опытным персоналом для двухсот детей от 12 до 14 лет, совершивших серьезные преступления. Но это скорее был политический жест, так как таких малолетних преступников тысячи.

— Доктор, ребенок по определению рождается невинным, и до той поры, когда он способен осознанно убить, он должен психологически «заматереть». Мэри Белл в свои 11 лет убивала детей без всяких видимых причин, как отмечалось в отчетах, «играючи», «почти нежно». Она явно наслаждалась своими преступлениями: вертелась под ногами, участвуя в поисках одного из убитых ею мальчиков, приходила к раздавленным горем родителям, требуя показать ребенка в гробу, не скрывая, хохотала на похоронах. Между двумя преступлениями Мэри и Норма ночью разгромили детское учреждение, оставив надписи типа «Я убиваю и скоро вернусь». Где, как произошел сбой природного механизма? Что за игра извращенного, недетского ума?

— Диагноз Мэри – психопатическое отклонение, симптомами которого являются как раз отсутствие раскаяния за совершенные поступки и неспособность планировать их последствия. Причины этой болезни специалисты видят в генетике и окружающей среде. Мэри своим поведением пыталась привлечь к себе внимание общества, которого ей, видимо, не хватало. В ходе бесчисленных дебатов о ее случае неоднократно подчеркивалось, что преступление Мэри уникально, но не уникален ее диагноз. В стране тысячи и тысячи детей, нуждающихся в помощи психиатров. А ими зачастую никто не занимается.

Статус уникального преступление Мери Белл потеряло только через четверть века спустя, в 1993 году, когда в Ливерпуле десятилетние Роберт Томпсон и Джонатан Венаблз, болтаясь в торговом центре в разгар учебного дня, заметили двухлетнего Джеймса Балгера, оставленного матерью на время без присмотра. Подростки увели малыша к железной дороге, зверски избили, раздели и, еще живого, оставили умирать на рельсах. И в этот раз судьям пришлось решать нелегкую диллему. С одной стороны, Англия – единственная страна, где дети несут уголовную ответсвенность с десяти лет. С другой стороны, никто не отменял викторианскую концепцию «doli incapax», означающую, что дети не способны совершать дурные поступки в принципе, так как не в состоянии предвидеть их последствия. К процессу была подключена целая армия психологов, психиатров и юристов. Малолетних убийц признали виновными и отправили в специализированные учреждения. Как и в случае с Мери Белл, всем участникам трагических событий, прямым и косвенным, была предложена помощь в смене идентификации: от имен до места жительства, — а также профессиональная психологическая поддержка.

 

 

Из российской прессы:

Август 2003. В Калуге первоклассник сжег свою маленькую сестру. За три года до этого он так же поступил со своим братом.

Октябрь 2001. В Ростовской области два 11-летних подростка зверски избили своего ровесника, а чтобы скрыть преступление, положили под поезд.

Август 2001. В Свердловской области 8-летний Олег избил до смерти металлической клюкой престарелую женщину. Причины своего поступка преступник объяснить не смог. Родители предполагают, что их сын требовал у соседки деньги.

Декабрь 2002. Во Владивостоке на охранника магазина напали школьники в возрасте от 7 до 15 лет. Они нанесли ему несколько ударов топором. Возбуждено уголовное дело.

Для справки: в России дети и подростки совершают до трех тысяч убийств в год. Они либо вовсе не получают наказания, так как уголовная ответственность наступает с 14 лет, либо отделываются пребыванием в воспитательных спецучреждениях. Из 60 спецшкол закрытого типа только треть финансируется из федерального бюджета, остальные – из местных источников. Перед комиссией по делам несовершеннолетних каждый раз встает вопрос: где взять деньги? Поэтому, решая судьбу ребенка, комиссия изначально настроена против его отправки в спецшколу. Детей чаще всего возвращают по месту жительства. В ту же семью, двор, школу…

 

Russian London Courier N231, 21 April, 2005